Прежде чем стать ангелом

Прежде чем стать ангелом
http://www.nvgazeta.ru/culture/8215.html

Еще недавно еврейский мальчик Моисей воровал из лавки господина Ибрагима, не подозревая о том, что совсем скоро попросит этого человека стать его отцом, а молитвой, которая приблизит его к блаженству, будет танец дервишей. Эту трогательную историю, окрашенную экзотикой суфизма — древнего мистического течения в мусульманстве, придумал французский писатель Эрих-Эмманюэль Шмитт. Его повесть «Мсье Ибрагим и цветы Корана» издают и инсценируют в десятках стран. Ростовских зрителей с юным парижанином Моисеем (Момо), господином Ибрагимом и другими ее героями познакомил новый главреж Ростовского академического молодежного театра Михаил Заец.

Кто, если не господин Ибрагим?

Возможно, вы видели снятый по этой повести одноименный фильм с Омаром Шарифом в роли мсье Ибрагима. Он удостоен ряда престижных наград, по-своему интересен, но в нем много сумрака. Ростовская постановка искрится юмором. Михаил Заец обозначил ее жанр как сентиментальную комедию, и в ней есть все: и смех, и слезы, и смех сквозь слезы…
«Вот и встретились два одиночества» — это как раз  про них —Момо-Моисея и господина Ибрагима. Но это не унылые одиночества. Момо, живущий вдвоем с отцом – неудачником в профессии и личной жизни, в исполнении засл. арт. Бурятии Евгения Овчинникова переполнен неуемной энергией познания. У господина Ибрагима, роль которого играет засл. арт. России Николай Ханжаров, бакалейщика, с утра до ночи торгующего в своей лавочке товарами первой, второй и третьей необходимости, есть некая тайна. Она делает его счастливым. По крайней мере, довольным жизнью. Может, и дальше одному ему было бы  спокойнее, но тут появляется этот мальчик — сирота при живых родителях, приворовывает у него какие-то консервы,  и г-н Ибрагим  понимает, что не может не принять участие в его судьбе.

Повесть «Господин Ибрагим и цветы Корана» — вещь яркая сама по себе. Если бы ее просто читали со сцены, если бы делал это даже не артист,а кто-то из зрителей, вероятно,  все равно  было бы интересно. Но Михаил Заец наполнил инсценировку такой театральной образностью, которая превращает спектакль в искусство. Вот, к примеру, Момо-Моисейрассказывает о том, как г-н Ибрагим показывал ему Париж — такой Париж, какого он никогда еще не видел.  Г-н Ибрагим достает карту Парижа, большую и красивую, как ковер. Мановение руки — и этот Париж у их ног. Какой простор для зрительской фантазии!  Путешествие окончено  — г-н Ибрагим накидывает, как королевскую мантию, карту Парижа на плечи и шествует в ней к своей лавчонке, величественный и счастливый.  И все это за какие-то пару минут — время спектакля мчится стремительно, и для зрителей приготовлены уже новые сюрпризы.
Три другие мужские роли — отца Момо, полицейского, сообщившего мальчику о его гибели,  и свихнувшегося на рекламе продавца автосалона создает яркими гротескными штрихами засл. арт. России Александр Семикопенко. В трех  выразительных женских образах  – вернувшейся к Момо мамы, которой он назовется не Моисеем, а Мохаммедом, веселой девицы, а также кинозвезды Бриджит Бардо  перед зрителями предстает  засл. арт. России Валерия Искворина. Прием «один в трех лицах»  срабатывает отлично: мир взрослых для Момо-Моисея  — это господин Ибрагим и все остальные.

Кто, если не Шмитт?

А был ли когда-нибудь во Франции или где-то еще случай, чтобы мусульманина и иудея связывали подобные узы? В реальной жизни – не знаю. А в мире литературных героев был — у Ромена Гари, выдающегося французского писателя еврейского происхождения — в романе «Вся жизнь впереди». Он появился в середине 70-х годов прошлого века, когда Шмитт был еще ребенком.

Если вам по душе игра в литературного детектива, советую перед просмотром  (или — чтением) «Господина Ибрагима»  познакомиться с этим небольшим по объему сочинением. Тогда, встретившись  с персонажами «Господина Ибрагима» (или героями еще более популярной и проникновенной повести Шмитта – «Оскар и Розовая дама»), вы словно попадете в некое зазеркалье. Ведь главный герой романа «Вся жизнь впереди» — тоже 11-летний мальчик по имени Момо. Только этот Момо — не еврей, а мусульманин, и полное его имя — Мохаммед. Этот Мохаммед воспитывается в подпольном пансионе еврейки мадам Розы, бывшей жрицы любви, оставившей свое ремесло по возрасту. Теперь она берет на содержание детей, появившихся у веселых девиц из-за неосторожности.  Ее питомцы разных национальностей, есть и мальчик-еврей, но самое большое место в сердце мадам Розы занимает почему-то Момо-Мохаммед.
Впрочем, эта система шмиттовских зеркал — очень непростое устройство, и трансформация в его повестях характеров и ситуаций из книги Гари — чудеса литературной магии.

Однако можно сказать и так, что г-н Гари появился у Шмитта благодаря… йогу. В одном из интервью Шмитт рассказывал, что после постановки на сцене его пьесы «Миларепа», в которой он с симпатией показал последователей буддизма, публика решила, что и сам он – буддист, пропагандирует дорогое его сердцу учение. И тогда он, христианин, счел своим долгом написать повести, чтобы показать те светлые пути, которыми идут к вершинам духа исповедующие другие религии. Теперь эти его книги называют «Циклом незримого».  «Господин Ибрагим и цветы Корана» — из их числа.

Кстати, Эрих-Эмманюэль Шмитт, которого нередко называют самым популярным писателем сегодняшней Франции, — доктор философии. Правда, университетскую кафедру он давно оставил ради литературы, а философия в его книгах — это ни в коем случае не отвлеченное или  занудное умствование.  К примеру, в повестях «Цикла незримого»  рассказ ведется от лица ребенка или подростка. А в таком возрасте  на мир смотрят иначе и задают много неожиданных вопросов.


Кто, если не Ален Делон?

И все-таки не зря на афише спектакля «Господин Ибрагим» рекомендация «18+». Первая фраза, которую зритель слышит от Момо (она же начинает и повесть, разве что в разных переводах есть незначительные нюансы): «В одиннадцать лет я разбил свою свинью и отправился к проституткам».
Шмитт вообще каждую свою повесть начинает со своего рода экстремальной ситуации, в которой оказывается ребенок или подросток, но тут он что-то переусердствовал. К чему эта вызывающая конкретика возраста?
В оправдание этого начала я слышала  доводы: «Такова правда жизни.  И это бывает». Или: «Шмитт — незаурядный писатель и мыслитель. Надо не зацикливаться на этой цифре, а попытаться понять логику автора». Но вот ведь какая интересная штука.

Однажды Шмитт задумал написать пьесу в расчете на Алена Делона, и Ален Делон, легенда мирового экрана, крайне редко появляющийся на театральной сцене, согласился в ней сыграть. При условии, что кое-что в пьесе автор изменит. В частности,едко-ироническое высказывание в адрес собак. Делон ведь известный любитель собак. Собак в тексте он предложил заменить на «кошек». Шмитт возразил, потому что любит кошек.  Но актер и драматург все же пришли к консенсусу: заменили «собак» на «рыбок».

Жаль, что, в отличие от собак, у 11-летнего Момо-Моисея не нашлось такого авторитетного и непреклонного защитника.  Так что читателю и зрителю «Господина Ибрагима» остается тешить себя надеждой:  рассказ Момо о его подвигах можно отнести отчасти к мальчишеской браваде.
Персонажей Шмитта интересно слушать, потому что говорят они остроумно, афористично. Ну, например, на вопрос мальчика, почему пусты витрины фешенебельных магазинов, г-н Ибрагим отвечает: «Это и есть люкс, Момо: на витрине — пустота, в магазине — пустота, все сосредоточено  в ценнике». Когда же они подходят к мечети, полной молящихся, и Момо, потянув носом, морщится, удивление г-на Ибрагима так неподдельно: «Неужели место, где пахнет телом, для тебя недостаточно хорошо?
…А меня этот запах носков успокаивает. Мне кажется, что я ничем не лучше своего соседа. Я чувствую себя, чувствую других и от этого чувствую себя лучше!»

Настанет день, когда г-н Ибрагим откроет Момо одну из важных для него истин: жизнь человеческая — это подъем по лестнице, от камня — к ангелу.
Как далеко продвинется по ней Момо? Но его сердце после встречи с г-номИбрагимом стало оживать. А вся эта история к финалу растопила и многие зрительские сердца.


Кто, если не Заец?

Уже одно только решение Михаила Заеца поставить в Ростовском молодежном «Господина Ибрагима»  вызвало среди части наших театралов реакцию неоднозначную и даже негативную. Это, мол, повтор, и потому — неинтересно.

Почему повтор? Несколько лет назад Заец уже обращался к этой повести, когда работал в другом театре, далеко отсюда.  Но донские зрители с той постановкой не знакомы, да и спектакль, в котором заняты другие артисты, играет совершенно иными красками, даже в том случае, если режиссерское решение неизменно.

Кстати, когда в 2005 году Владимир Чигишев, бывший главреж  Ростовского молодежного, переехал в Казань, он тоже начал с переноса на сцену тамошнего театра юного зрителя ростовских постановок — мюзикла «Остров сокровищ» и драмы «Бегущие странники». А громкий успех пришел к нему в Казани два года спустя, после обращения к повести…Эриха-Эмманюэля Шмитта.  Это был спектакль «Оскар и Розовая дама». Заец как раз в то время получал в Свердловске награды за своего первого «Господина Ибрагима».  Занятное или даже — знаковое, может быть, совпадение?

Марина Каминская