Иллюзия как лучшая реальность

О спектакле Ростовского молодежного театра «Оркестр «Титаник» по пьесе болгарского драматурга Христо Бойчева. В нем играют два актерских состава, но я видела только один; о нем и говорю.

«Седьмое направление мира», – так обозначает фокусник, вылезший из сундука, дорогу к освобождению духа четырем неприкаянным бомжам. Да и сам он, кажется, того же племени: не имеющий хоть какого-нибудь пристанища, не отягощенный никаким имуществом, с галстуком-бабочкой на голом теле и простой майке под расстегнутым пиджаком. Но он будто знает нечто, что возвышает его над обыденностью, и будоражит этим подозрительным знанием четверку измордованных жизненными обстоятельствами людей (зрителей – тоже).

Доко, Мето, Луко и Люба – обитатели «дна», пребывающие на зыбкой обочине, образ которой создает художник Алексей Паненков. Под звездным небом – легкие белые ткани в глубине сцены, скорее обрывки тканей, за которыми кроется то ли ненадежное пристанище бездомных бедолаг, то ли закулисье для участников meny-men-show, в которое вовлекает бомжей хитромудрый шоумен Харри.

Сопротивляясь его фантазиям, бомжи всё же – извините за молодежный сленг – ведутся на его призывы. Видимо, потому, что ниже пасть уже невозможно. Риска почти никакого. Так, во всяком случае, вначале казалось. И можно было бы рыдать над судьбой каждого, если бы Христо Бойчев написал драму «Оркестр «Титаник». А он написал абсурдистскую пьесу, и поставил ее режиссер Михаил Заец в абсолютном соответствии с жанром, избранным автором. Это свободное плавание между опасными рифами абсурда, раскрепощенная игра, вариации которой не вызывают ослабления интереса к ней.

Смешной враль Мето, взяв на себя обязанности «старшого» (Александр Семикопенко) руководит операцией, которая никогда не состоится: надо сесть в поезд, быстренько поставить пустые чемоданы и взять полные. Трижды повторенная репетиция только утраивает наше любопытство. Нет, за репетициями не последует действие, ибо бомжи, точно на конце мира, застряли на станции, которой, наверное, уже ни на какой карте нет, и поезда проскакивают мимо.

Тем не менее Мето снова и снова, через лидерство в группке заблудших и бесправных существ, пытается хоть как-то компенсировать жизненные потери. И пусть странная помесь его прежних профессий вызывает недоверие бомжей и улыбку зрителей, но этот самовыдвиженец избывает в командирской должности стыдное чувство незадавшейся судьбы снисходительной демонстрацией превосходства над своим маломощным отрядом, суматошным и бестолковым.
Разрушает этот образ только первая сцена общения с публикой, задачу которой я себе так и не уяснила.

Нелепые люди в нелепой одежде, всклокоченные или с неуместными веночками на голове (чего только не выкинут пассажиры проходящих поездов вместе с непременными бутылками и бумажными обрывками!) – почему они вызывают теплые чувства? Потому что в ситуациях, далеких от реальности, они по-человечески понятны, уязвимы и беззащитны перед неумолимой силой, запершей их в грязный закоулок, где живые существа и находиться не должны.
И еще потому, что артисты играют трагический фарс жизни своих персонажей (напоминаю: в абсурдистской обертке) без нажима и надлома. Их невероятные приключения на замызганном земном пятачке принимают форму яркого театрального представления. Возникает приподнятость, жажда действия, звучит бетховенская «Ода к радости», все легко откликаются на провокации фокусника.

Театр абсурда способен вбирать в себя какие угодно жанровые мотивы, что придает объем персонажам. Что и происходит с ролью Любы, которую играет Светлана Лысенкова. В гротесковую феерию вторгается внезапная лирическая волна. Люба баюкает воображаемое дитя, и обнажается душевная боль, тоска по несостоявшемуся счастью.

А теперь посмотрите на фотографию Романа Меринова в роли Доко (там, где он с гармонью). Какое драматическое переживание! Что там случилось с его любимой медведицей Линкой, толком не понять, но мучительная вина теперь пронизывает всю его жизнь.

Обаятельный в своем, почти детском, простодушии Луко (Дмитрий Зуев) продолжает нести в себе пестрый опыт «железнодорожной системы», в которой служил. Будучи человеком вовсе не конфликтным, он подчиняется общей дисциплине, но этот самый опыт не позволяет ему обольщаться, и он считает нужным всякий раз деловито вносить ясность в ситуацию, при которой поезд наверняка не остановится, а если и остановится, то двери не откроются.
Новую сочувственную волну к неприкаянной четверке поднимает в зрительном зале явление Харри – грустного творца иллюзий, лицо которого не оживляется даже тогда, когда он смеется. Тут, конечно, есть искушение нагнать мрака и тумана. Но Юрий Филатов – не такой артист. Загадочность его Харри – вовсе не в инфернальности, а в редком даре обволакивать души и манить за собой, открывая заманчивую тайну избавления от мук, которое, как он уверяет, каждому доступно.

Прагматически мыслящий Луко задает резонный вопрос: «Вчера, например, проехали пять поездов с песком в одну сторону и пять – в обратную, тоже с песком. Какой в этом смысл, я вас спрашиваю. Зачем возить песок взад и вперед? Если задуматься – нет смысла, но если не задумываться…»

Вот именно. Харри дает готовый рецепт: «Каждая станция становится частью самого человека, как только он выходит на ее перрон. Поэтому единственная форма бегства – это иллюзия… Вещи высшего порядка внутри нас. Нигде, ни в одной из шести частей мира вы ничего не сможете найти… Все в вас самих. Это седьмое направление мира, по которому мы сейчас и пойдем…»
И начинается шоу, которое будет длиться, «пока играет оркестр «Титаник» – так окрестил Харри во мгновение ока организованный им безумный квартет, якобы играющий, как на скрипках, на рельсовых обломках (но непритворно самозабвенно) «Грозу» из «Времен года» Вивальди. К обломкам привязаны веревочки, и навязчивые гибельные ассоциации возникают от этих странных предметов…

Харри убеждает станционных сидельцев «уйти из реального мира навсегда и поселиться навсегда в мире духа». Невесть откуда взявшийся доктор со справкой об излечении Доко переводит всю историю совсем в другой план. А жесткий финал пьесы, не оставляющий сомнений в общем крахе и безнадеге, в интерпретации режиссера обретает вполне оптимистический смысл, полный надежды, намека на которую не давал Христо Бойчев.

«И вышли они все в белом…» Тщательно причесанные, отмытые, во фрачных парах. Это совсем не те люди, которые только что туго соображали, желая одновременно и исчезнуть, и остаться. На покинутого всеми Доко, горюющего в одиночестве, тоже надевают фрак. Вот, наконец, дождались праздника. Правда, он не может длиться вечно. Всего несколько минут. Пока играет оркестр «Титаник». Надежда на жизненный реванш, конечно, призрачная, как промельк воздушных шариков, но всё же есть какая-никакая…

Вспоминая «Господина Ибрагима», также поставленного Михаилом Заецом, рискну предположить, что режиссер возвращается к дорогой ему теме: надо уметь всматриваться в себя, постигать мир сердцем, ибо оно – «вместилище божественного присутствия», и, по Бойчеву, «каждый содержит в себе дух мира». Схожие мысли, не правда ли?

Возвращаясь же к героям болгарской пьесы, вспомним, что их имена и фамилии начинаются с одной буквы. Как у великих: у Чарли Чаплина, например, или Федерико Феллини. В чем смысл этой параллели? Что роднит великих с отторгнутыми от мира неудачниками? «Ищи ответу», – как поет герой известного фильма.

Автор - Людмила Фрейдлин

Ссылки на статью: http://vk.com/topic-5128045_28330985
http://www.nmdt.ru/forum/viewtopic.php?f=7&t=34&start=76