Арт-терапия в абсурдном мире
В 1949 году Самуэль Беккет написал пьесу «В ожидании Годо» и переполошил ею весь театральный мир. Что это? Какой жанр? Что за странные персонажи представлены автором? Все было абсурдно непонятно. Так и термин подвернулся «абсурд» - драма абсурда. Как ее играть? Какое отношение она имеет к реалистическому существованию на сцене? Может быть это материал только для чтения, так как в нем много бессмысленной болтовни и совсем нет действия и нормального сюжета? Вопросы сыпались с десяток лет, пока драма не прижилась в европейском театре, научившемся ее играть. Сегодня пьеса «В ожидании Годо» признана лучшей пьесой ХХ века и манифестом «нового времени», а «театр абсурда» - великое открытие Беккета.
К чему я сделала этот экскурс в историю театра? А к тому, что тема, поднятая Беккетом – ожидания спасителя для обездоленных людей - по-прежнему актуальна. И драматурги в поисках разгадки – что поможет человеку жить здесь и сейчас – постоянно ищут ответ. Вот и болгарин Христо Бойчев написал свой вариант возвращения Надежды - «Оркестр «Титаник». В его версии «годо» все же появляется в образе фокусника. Однако, темы «одиночества в толпе», «маргиналы в обществе», «надежда, которая иллюзорна», «ожидания выхода – из чего?», «начать с начала, а где оно? и где конец?», «где сон, где явь?» - вопросы сыпятся уже из новой пьесы, размножаясь многократно по мере движения к финалу. А он, как и у Беккета, открыт. Беккет: если Годо снова не придет, они повесятся (персонажи - Экстрагон и Валентин), и последняя ремарка: «Они не двигаются с места». Бойчев: Доко (последний оставшийся на сцене герой): «Кто-то вернется. Если вернется, значит я не исчез... Буду ждать». Вот так и ждем...
В Ростовском молодежном театре сценическое прочтение пьесы Бойчева сделал главный режиссер театра - Михаил Заец. Впервые на эту академическую сцену попала настоящая драма абсурда! Спектакль не претендует на глубинный разбор, но он очень точен, я бы сказала, изящен для данной темы – абсурдности нынешнего мира, его философской неизменности со времен Беккета. Эту пьесу легко превратить в клоунаду (как часто и поступают режиссеры с драмой абсурда), но М. Заец выбирает другой путь: серьезно и трогательно поговорить о людях, находящихся ниже ватерлинии жизни, и которым самим нечего о себе рассказать.
На сцене минимум декораций - «черный кабинет» со звездным небом в глубине, захламленный мусором и обрубками рельс – действие происходит на заброшенной железнодорожной станции (сценограф А. Паненков). Четверо героев неведомо каким образом сбились в кучку и застряли в этом «мире» без перспектив и ждут остановки поезда, которая просто невозможна в забытом Богом месте. Они выпали из конкретного времени и конкретного пространства, а ждут чего-то неконкретного, скажем «чуда», позволившего бы им вырваться на свободу из сложившейся ситуации. Режиссер визуально показывает нам ту социальные группу, до которой культура добирается в последнюю очередь – убогие бомжи, смешные с точки зрения обывателей, гротескные с точки зрения смутного времени. Их мир фрагментарен – прошлое невнятно, настоящее печально.
Актеры и не могут играть в «реалистичность» своих геров, для которых режиссер придумывает маски-личины: бывший железнодорожник Луко (Д. Зуев, А. Матешов), бывший музыкант Мето (А. Семикопенко, А. Волженский), бывший, возможно, артист цирка Доко (Р. Меринов, Е. Овчинников) и одна, как бы странно это не звучало, бывшая женщина Люба (С. Лысенкова, Л. Мелентьева). Режиссер понимает, что подобные пьесы могут открываться единственным ключиком – повышенной театральностью существования героев, для чего к абсурдной игре добавляются гротескно-музыкально-пластические вставки (хореограф С. Никульшин). Персонажи не могут изображать настоящие чувства – их просто нет. Болтовня для них самое настоящее занятие, чтобы не думать и не слушать. Они обсуждают единственное свое действие, как сесть в остановившийся поезд со своими пустыми чемоданчиками и украсть потом настоящие, наполненные вещами. Потому все время репетируют и смешно обсуждают это действие.
В этом спектакле нет второстепенных ролей. Но, в отличие от Беккета, Бойчев предлагает продолжение ситуации «ожидания неизвестно чего» для потерянных во времени: из проходящего мимо поезда на станцию выпадет сундук из которого вываливается некто, представившийся иллюзионистом - «Я шоумен, Я творю иллюзии». И начинается арт- терапия: Харри (Ю. Филатов, Н. Ханжаров) пытается убедить и геров и нас зрителей, что жизнь – это шоу, которое идет, пока играет оркестр «Титаник». Оркестр, как известно, погибший и игравший на затонувшем корабле до последних минут. Потому фокуснику Харри режиссер предложил маску фантома-зомби, который навязчиво и гипнотически убеждает – пока вы здесь – ищите выход, и, как бы не легли «карты», грех на что-то жаловаться. Его поведение выстраивается в смысловом потоке: «Вы хотите преодолеть отчаяние? Я вам помогу найти хоть какой-то смысл – только дайте мне выпить». И депрессивность предыдущих поступков сменяется пьяным бредом Харри. При чем в игре Н. Ханжарова он агрессивно брутален, в игре Ю. Филатова - завораживающе поэтичен. Каждый по-своему убедителен. Однако, другие актеры словно подлаживаются под данный им фантом: в составе с Ханжаровым все выглядят грубее и ярче; в составе с Филатовым мягче и клоунски трогательней.
В общем, спектакль в интерпритации М. Заеца получился изящным и легким для публики, вызывающим сопереживание и эмоциональный отклик, несмотря на то, что для героев-бомжей нет пути назад – мосты сожжены, а нормальная жизнь уже не вернется. Это - яркий сценический коллаж, заразительно понятный всем, мне дал основание подумать: на сцене победил стиль современного абсурда, европейского образца, где, между тем, четко видны были лучшие традиции руссокого лицедейства, как мирового феномена. Актеры рассказывают истории, как жизнь ломает людей. Если это смешно, то только потому, что они с трудом, через душевную ломку, создают жуткую пародию на мир, бросающий людей в «топку» пошлости и надругательства над их представлениями о нормальной жизни. Михаил Заец не делает никаких выводов: нет морали, нет назидания. Природу одиночества в принципе понять невозможно и объяснить, но почувствовать когда оно заполняет легкие можно. Что же помогает человеку жить? Надежда. Какая она, в принципе не знает никто. Смотрите!
Автор - Наталья Зограбян