Наши беды нам даются не напрасно

Заметки с ХII международного фестиваля спектаклей для детей и молодежи «Минифест»

25 лет назад родился этот фестиваль в Ростове-на-Дону. Для зрителей он был полон открытий. Они впервые увидели, что веселая бессюжетная игра тоже может быть спектаклем; что удается без единого слова за 20 минут сыграть глубокую притчу; что особое удовольствие – играть в театр со зрителями, которые сидят вокруг артиста с его крошечным волшебным реквизитом…
За четверть века под натиском жизненных обстоятельств фестиваль, случалось, менял свои очертания, искал спасения в золотомасочных спектаклях, возвращался к первоначальной идее познакомить ростовчан с образцами мирового театра. Главное – выжил! И пусть нынешний минифест скромен в количественном отношении – всего восемь спектаклей, – однако зрительские ожидания не были обмануты.

«Всем кажется, что чужая жизнь будет послаще»

Афиша предлагала зрелища на любой вкус: серьезную многочасовую эпопею и философскую притчу, классическую драму и современную абсурдистскую комедию, уличный театр и кабаре.

Вот кабаре оказалось самым уязвимым представлением. Это была самостоятельная работа артиста Севастопольского драмтеатра им. Луначарского Виталия Таганова. В ней стихи перемежались то с фрагментом оперетты, то с ариеткой Вертинского, то с известными песнями из советских фильмов, то с хитами сегодняшнего дня, то (скажем так) с элементами жонгляжа, пантомимы, акробатики, эквилибра. Пестрая коллажная программа, свойственная кабаре, однако не обнаруживала принцип, по которому была организована.

Артист исполнял программу с большим энтузиазмом (впрочем, не прикрывающим проблемы по части вокала и, честно говоря, по части вкуса), вызвал ностальгические чувства у публики, вспоминая города, где рос, учился, служил: они нынче в независимых государствах Эстонии, Узбекистане, Украине…

Название еще одной республики особо отзывается в нашей неостывающей памяти – Беларусь. Национальный академический театр имени Янки Купалы из Минска принимали на фестивале как свой. Играли артисты на белорусском языке с видеотитрами, но, право, можно было поглядывать на них лишь изредка.

Вроде нет ничего увлекательного в избранной театром пьесе Ингрид Лаузунд «Офис». Разговоры, разговоры… И действие на месте топчется. И весь спектакль идет в одной тоскливой декорации: горы папок с бумагами, удесятеренные их фотоизображением на заднике, характерные для любой конторы стулья, кофемашина да клозетный компакт, видимо замыкающий деятельность офисных работников. Так сказать, последнее звено.

А смотреть-то интересно! Держит внимание острота жизненных коллизий, всем знакомых, и трагикомичность яростного желания персонажей поменять свою жизнь … ничего не меняя. Соответствующий подзаголовок и имеет эта невеселая абсурдистская комедия, поставленная Екатериной Аверковой (режиссура) и Аленой Игруша (сценография и костюмы): «бесхребетность в одном действии». И то, что персонажи носят немецкие имена, не имеет никакого значения – это совершенно типовая история, вполне приложимая и к российской жизни.

Пять отличных характерных артистов: Михаил Зуй, Александр Молчанов, Анна Хитрик, Виктория Чавлытко и Павел Харланчук-Южаков – играют в том гротесковом ключе, который не оставляет сомнений в абсолютной правдивости происходящего на сцене. Люди приходят каждый день в комнату, заваленную бумагами, чтобы умножить их число, привычно пьют кофе и говорят друг другу «доброе утро!», но между ними – пропасть, коммуникационный разрыв. Они кажутся механическими существами (один из них и движется остроугольно, как робот). Общая забота (главная забота!) – не прогневать патрона.

Дверь в начальственный кабинет – место болезненного притяжения. Всем хочется выглядеть достойно, но, открывая дверь, каждый автоматически сгибается чуть ли не в поклоне и выходит смирным, как овечка. Замечательно объяснение смелого монолога, который, оказывается,  вовсе не направлен на перемену участи. Он произносится без свидетелей, чтобы, выговорившись, человек завтра начал жить, как и раньше.

Театр «ZERO» (г. Кириат-Оно, Израиль). Спектакль «Женщина в песках». Режиссеры - Олег Родовильский, Марина Белявцева.

И третий театр издалека играл по-русски – «ZERO» из израильского города Кириат-Оно. Создатель театра Олег Родовильский инсценировал известный роман Кобо Абэ «Женщина в песках» (он же автор сценографии), и  вдвоем с Мариной Белявцевой они срежиссировали и сыграли спектакль.

Сомкнутые в круг желтоватые ткани – это песочная  яма, жилище деревенской женщины, которая, не смущаясь, признается, что решила удержать здесь учителя-энтомолога, который сбился с пути, потому как рабочих рук не хватает для безостановочного отгребания песка. Иначе не выжить.

Туго натянутая циновка ширмой, напоминающей парус, стоит  в углу этой странной комнаты. Кругообразные взмахи палок зрители должны принять за работу лопат, и есть в этих движениях отдаленное сходство с классической японской борьбой. По сути тут и идет борьба, ежеминутная, изнурительная, которая становится смыслом существования.

За полтора часа сценического времени (46 дней по пьесе) вчерашний учитель Дзюмпей проживает огромную жизнь, полную ужаса и отчаяния, которые сменяются решимостью и, наконец, внезапной нежностью к женщине, запредельные мечты которой не простираются дальше покупки зеркала, а может, даже и приемника.

Тщательно подготовленный побег не удается, а нечаянно оставленная веревка наверх дает новый шанс. Пленник легко выходит к морю, откуда … добровольно возвращается, уже не в силах бросить теперь не постороннюю ему женщину. Видимо, лишь блеклая циновка в песочной яме навсегда останется парусом его корабля на приколе. В конце концов, «всем кажется, что чужая жизнь будет послаще». Скорее всего, только кажется…
Что значит «современное прочтение»?

Когда берется в 101-й раз пьеса или прозаическое произведение (да еще и кино навеки запечатлело), чего мы ждем от них? Почему люди должны это смотреть, если знают, что там происходило и чем дело кончилось?

Ну, вот шолоховский «Тихий Дон» – инсценировался к датам и без связи с ними, ставился, снимался, у нас, у них…
Но перенести на сцену роман, имеющий мировую славу, со студентами-дебютантами (Санкт-Петербургской академии театрального искусства) – в высшей степени рискованное предприятие. Совсем еще зеленые, они должны играть сложную жизнь, которой сами персонажи ладу дать не могут. С другой стороны, ведь только молодые люди в силах одолеть театральный марафон в восемь с половиной часов – именно в этот формат уложил свой спектакль художественный руководитель театра «Мастерская» Григорий Козлов.

Счастливо выбранный жанр – «Житие хутора Татарского» – диктовал и организацию пространства, и художественную структуру спектакля, и интонацию. Я бы еще применила к этому сценическому сочинению слово «сказ», форма которого требует песенной опоры. Песни пронизывают всю жизнь хуторян, будь то привычное крестьянское дело, любовь, война…

Судя по всему, Г.Козлов не был обеспокоен необходимостью соблюсти букву автора. Ни знаменитых казацких чубов из-под фуражек, ни придирчивой дотошности в костюмах, ни намерения остаться в рамках донского фольклора.

Это «Тихий Дон», как его понимают питерские постановщики и артисты. Григорий Мелехов тут  просто один из казаков, выделенный только красной рубахой. Больше ничего особенного в нем нет.  Аксинья  же – красавица из средней полосы России. Но их принимаешь, как только Антон Момот и Софья Карабулина погружаются в омут той любви, из которой нипочем не выплыть Григорию и Аксинье, хоть расставайся, хоть зарекайся.

Принимаешь и лаконичное оформление Михаила Бархина: он придумал то, что называется сценографическим образом спектакля, скроенным из дерюжки, дерева и соломы. Теплой деталью возникнет на столе чугунок, из которого пойдет пар. Дерюжные ставки прочертит дождь, вспыхнут светлые блики на воде, скорбно встанут черные кладбищенские кресты…
Всё это куда больше говорит зрительской душе, чем кадры старой хроники. Эпоха явлена через события, происходящие на сцене, мигающая пленка вовсе не в подмогу ей.

Есть еще одна досадная промашка: несколько слов, неверно произносимых, не характерных для южного края, да чье-то неожиданное оканье в последней картине.

Режиссер шел в своем решении не в последнюю очередь от актерской природы своих учеников, от их возможностей. Он ставил спектакль не столько об адском месиве гражданской войны, из которого выход был только в смерть, сколько о крахе рода, который дал трещину задолго до братоубийственной бойни.

Первая кровь невинно загубленной турчанки стала началом крушения вековых традиций, уклада, непререкаемого верховенства старшего в семье, в казачьем сообществе. Недаром в доброй половине спектакля на первый план выходит фигура Пантелея Мелехова в темпераментном исполнении Дмитрия Белякина. Он жилы рвет, чтобы удержать порядок, заведенный предками. На его глазах вспухает и ширится то, что невозможно было представить: непослушание детей, попрание морали, забвение долга.

Нынешнее поколение знает то, чего не знали ни казаки Шолохова, ни он сам: чем в итоге закончилось тогдашнее торжество кошевых. Черный круг, застилающий горизонт в финале спектакля, не сулит оптимизма. Разве что остается надежда на Мишатку в красной рубашке (впрочем, о судьбе его поколения мы тоже осведомлены)…

Македонский национальный театр (г. Битола) Спектакль «Иванов» по А.П. Чехову. Режиссер - Александр Баргман.
Еще одна нетиповая интерпретация классики – чеховский «Иванов» Македонского национального театра из г. Битола. Хоть он и поставлен санкт-петербургским режиссером Александром Баргманом, его всё же разумнее рассматривать в контексте другой культуры.

Комедия провинциальной жизни разворачивается на сцене в первом действии. Шумный и бесцеремонный  Боркин выскакивает с ружьем и палит в белый свет, как в копеечку (может, это насмешливая метка режиссера, и, небось, в финале выстрела не будет?). Некие Степан и Федор (они же Бобкин и Добкин, модификация известной пары, взятой напрокат из Гоголя) – вестники новостей, хозяйничают везде неизвестно по какому праву. Иванов тут – довольно тусклая фигура, нечто условно живое.

Второе действие делает решительный разворот, и комедия оборачивается драмой. Огнен Дранговски (Иванов) начинает играть в градусе античной трагедии, бунтуя против судьбы, терзаясь виной и проклиная себя. Муторно ему на свете. Тут кстати вспомнить фразу из более позднего времени: «Жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигенции» (Михаил Зощенко). С Николаем Алексеевичем – как раз тот самый подтвержденный случай.

В финале (никаких выстрелов!) он оказывается рядом с умершей Анной (Господи, кто ж не мечтает увидеться ТАМ с теми, кого уже нет!). Они с улыбкой перебирают листы; это работа, которую они делают вместе. Им хорошо. Всё же Анна – единственная родная душа для Иванова; он, наконец, понял это.
Если вглядеться внутрь себя

Страстный поклонник оперы Терренс Макнэлли написал свою пьесу «Мастер-класс» без малого 20 лет назад, и ее бродвейский успех навсегда поставил на ней «знак качества». Всё же смею заметить, что в нее еще надлежало вдохнуть жизнь, ибо она, мягко говоря, не так уж сценична.

Театр «Фабрика» («Стуруа-продакшн») - Тбилиси, Грузия. Спектакль «Мария Каллас. Урок». Режиссер - Роберт Стуруа. Артисты Грузинского государственного академического театра им. Ш. Руставели.
Экспозиция фестивального спектакля по этой пьесе «Мария Каллас. Урок»  довольно томительная, но вскоре попадаешь под обаяние артистов и уже чувствуешь себя присутствующим на этом поразительном уроке, где царственная Лела Алибегашвили – Мария, не щадя самолюбия своих учеников, требует от них не только вокального совершенства, но и глубокого понимания мира и людей. Огорошивающие вопросы, безумные советы, загадочные напутствия («Могли бы вы убить? Нет?! Значит, вы никогда не сможете петь ни  Медею, ни леди Макбет!». «Не забывайте весну…»)…

Спектакль ставил знаменитый мастер – Роберт Стуруа, недавно создавший театр «Фабрика» («Стуруа-продакшн»). Он же автор сценографии и костюмов. С одной стороны сценической площадки – рояль и высокий стул-трон, с другой – мемориальное пространство с портретом уникальной певицы, ритуальными камнями, апельсином и тройкой лимонов, которые «рифмуются» с такой же тройкой напротив. Живое и ушедшее в историю сближаются, встречаются в напряженном сюжете, где оперная дива, чья жизнь поросла легендами, не только когда-то на сцене, но и здесь, на уроке для молодых, не имеет себе равных.

Cпектакль «Господин Ибрагим». Режиссер - Михаил Заец.
Хозяева фестиваля – Ростовский молодежный театр (Театр на Свободе) показали спектакль со счастливой прокатной судьбой, фестивальным опытом и фестивальным успехом:  «Господин Ибрагим» по повести Э.-Э. Шмитта  «Господин Ибрагим и цветы корана» в постановке Михаила Заеца (спектакль рецензировался нашим журналом).

Главный герой Момо (Евгений Овчинников) совершает серьезное путешествие – из легкой безответственной жизни в подлинное познание мира. Внутреннее путешествие.
В последней сцене притча, возникающая из повести, являет нам свой безусловный жанровый облик. О посещении героями текке – монастыря, где волчком вращались дервиши, мы узнаем со слов Момо, а ритуальный танец «перепоручен» всем участникам истории. Звучит удивительная музыка. Ее автор – анголец Бонга – привил к стволу старинного стиля сембе побег европейской инструментальной музыки. Свободное дыхание новой мелодии располагает слушателей к неспешным мыслям, красота медитативных повторов – к желанию пристальнее вглядеться и в окружающий мир, и внутрь себя.

Независимая театральная компания Liquid Theatre. Спектакль «Летучий голландец».
Представьте, такую возможность дает и не знающее границ невозможного уличное представление. Оно тоже входило в афишу минифеста. Независимой театральной компании «Liquid theatre» из Москвы достался самый холодный ростовский день фестивальной недели. Они играли на открытой площадке свой спектакль «Летучий голландец», в котором участвовал квинтет из оркестра «Пакава Ить». Ну, как их описывать?! Это надо видеть. Невозмутимых строителей некоего сооружения, которое должно, видимо, взмыть в небо. Игру современных гистрионов, веселящих публику. Хотя странные существа, балующиеся с огнем, бочками и разноцветными дымами, напоминали по облику персонажей Питера Брейгеля, от картин которого и «плясал» режиссер Алексей Жеребцов. И даже лица артистов казались «вырезанными» по лекалам ХVI столетия.

Какая раскрепощенная жизнь разворачивалась перед нами! Однако свободные люди отвечают за свою жизнь сами – претензии предъявлять некому.


Опубликовано на сайте журнала "Театрал", от 11.10.2014 г.
Автор - Людмила Фрейдлин
Ссылка на материал: http://www.teatral-online.ru/news/12509/