ЯПОНИЯ — ЭТО ПРЯМО, НЕ СВОРАЧИВАЯ. И ТАК ДО САМОГО КОНЦА СВЕТА

Для большинства людей Япония и сегодня загадочное далеко, которое вряд ли доведется когда-нибудь увидеть своими глазами. А уж полтора века назад (время событий, происходящих в коротком романе А. Барикко) эта страна была недоступна для европейцев и казалась запечатанной навеки. Молодой человек Эрве Жонкур с божьей помощью должен был сделать военную карьеру, но, поскольку в дни, когда решалась его судьба, господь был занят другими делами, юношу повело совсем в другую сторону. Именно в эту Японию за семью замками.

Так как роман в пьесу не переводился, авторский текст разложен между персонажами. Это позволило почти полностью сохранить его и придать повествовательной интонации энергию живого разговора, что в гораздо большей степени удается опытным артистам Юрию Филатову и Сергею Беланову. Романное течение событий обретает ритм действия. Юрий Филатов играет веселого авантюриста Бальдабью, который решает сделать бизнес на шелковых личинках из Японии и для осуществления своего проекта выбирает шагающего по улице юношу в мундире пехотного подпоручика. Через месяц несостоявшийся офицер отправляется в путь. В спектакле Бальдабью убеждает не столько словами, сколько своим видом: уверенностью, безусловной настроенностью на удачу, талантом видеть мир в радужных цветах. И городской голова (Сергей Беланов), который поначалу выставляет его из кабинета за предложение японской идеи, абсолютно завиральной, в конце концов оказывается с ним заодно. В европейских сценах оба артиста задают тон общему настроению готовностью к риску, легким, ироничным отношением к жизни, молодой склонностью к игре, к дурачеству.


Мотив игры (рискованной игры!) заявлен уже в сценографии — бильярдным столом, стоящим в центре композиции. Бессчетное количество раз шары собираются под треугольник и рассыпаются ударом кия. Положенные в сетку лузы, они же становятся личинками шелкопряда, которые Эрве привозит из многомесячного путешествия на Восток. К столу под наклоном обращено зеркало, в котором изображения и людей, и знаменитой горы Фудзи с картины Хокусая двоятся, преломляются, что позволяет герою истории ощутить эффект присутствия в иных пределах. При этом нависающие и вновь уходящие вверх гирлянды с птицами-оригами выглядят уж слишком буквально-бутафорски. Ими и так усеяны перила лестниц, ведущих в фойе. Тут, что называется, на каждом квадратном сантиметре небольшого пространства перед камерным залом что-то происходит. Поклоном встречает зрителей гейша. Еще одна улыбчивая японка за небольшим столиком угощает чаем. Свободный угол занят миниатюрным, с красными фонариками, садом. В его подножии играют два музыканта.

Нынче редкий спектакль не пользуется таким приемом, как «на подступах» к нему. Это и легкое обещание истории, и простодушная в своей лукавости замануха, и настрой на то, что будет происходить на сцене. А происходят здесь с молодым французом невероятные вещи: так же, как японский шелк, который, кажется, соткан из воздуха, возникает из неведомых фукусимских глубин европейская девочка, глаза которой не имеют восточного разреза, но все равно она нездешне загадочна. «В темноте ничего не стоило любить ее и не любить ее». Неслышной, медлительной поступью приближается к пришельцу с Запада юная красавица, обволакивает его невесомой тканью, подчиняет своей нежной силе.

Четырежды предпринимает Эрве Жонкур требующее нешуточной отваги путешествие к далекой японской провинции. Четырежды перечисляет он долгий многоверстный маршрут: через Европу к Киеву, потом — по русской равнине, перевалив через Уральский хребет, углубившись в сибирские просторы, дальше — вниз по течению Амура вдоль китайской границы до самого океана. А там голландские контрабандисты да везение на окольных дорогах…

Сценически эти четыре предприятия решены одинаково: Эрве одолевает условные тысячи миль бегом вокруг бильярдного стола, все убыстряя шаг от поездки к поездке. Успех этих сцен полностью зависит от артиста Александра Хотенова. От того, насколько он способен передать нарастание катастрофичности сознания. Мы видим, что в сознании этом происходит настоящий переворот, повергающий молодого француза в полное смятение. Особенно когда он «увидел то, что считал невидимым. Конец света» во время последнего шелковичного вояжа к берегам Японии, в деревню, прежде с церемониями принимавшую его, а нынче разоренную гражданской войной, с перепуганными людьми, которые теперь шарахаются от пришлого человека. Из последнего путешествия Эрве — Хотенов мчится как одержимый, с перевернутым лицом. Видимо потому, что в дальних далях случилось с ним не просто любовное приключение. Открылся для него непостижимый мир, в котором «местные жители смотрят на птиц и по их полету угадывают будущее». Этот таинственный мир и определить невозможно, и отринуть уже нельзя. До боли туго оплетают героя шелковые нити.

Уже невозможно сбросить морок двойной жизни, которую вынужден вести Жонкур. Волшебные нити опутывают не только его, но и всех участников необычайной истории, заставляя переоценить все, что было до нее. Говорят без привычного ерничества, серьезно и строго, смотрят иначе — внимательно — друг на друга, надо понимать — и на мир в целом.

Что же касается финала, то его делают не цветущие розовые ветки сакуры, закрепленные по углам стола (парк, разбитый Жонкуром), не поведение людей, а в большей степени слова из романа, перепорученные одному из персонажей: «Иногда, ветреным днем, он спускался к пруду и часами смотрел на воду, расчерченную легкими и необъяснимыми картинами, в которые слагалась его жизнь». Он побывал «по ту сторону конца света». По эту сторону уже ничто не может его согреть.